Про коммунистов и млядей
Эпиграф.
Как известно всем советским товарищам, такое буржуазное явление, как проституция, в СССР практически не существовало. Вся страна, возглавляемая честнейшими коммунистами во главе авангарда- рабочего класса, в смычке с колхозным крестьянством и проложенной между ними интеллигенцией, в едином порыве ковала кто чего. Не до женщин легкого поведения тут было. Недаром матерые советские граждане 1980- 1990 годов рождения с полной правотой утверждают "я ничего такого не помню"
Комсомольская юность моя...
Осенью 1956 года я, без всяких трудностей, пришёл в свой десятый "А" и сразу был избран в комсомольский комитет школы – "ответственным за идеологическую работу". Ещё бы! Ведь я курил, пил чистый спирт, имел баб и, что конечно же имело особый вес в глазах присматривающей за нами парторганизации, имел медаль "За освоение целинных и залежных земель".
Эту медаль выправил мне Абрамыч за несколько дней до моего отъезда: "Будешь поступать в институт – пригодится", – мудро сказал он. Не пригодилась.
Когда я попытался, после окончания десятого класса, поступить в "Московский строительный институт им. Моссовета", а допускали тогда к экзаменам в институты только медалистов или ребят с двухлетним трудовым стажем, над моей медалью и стажем в один год и шесть месяцев, стал издеваться в приёмной комиссии какой-то сучий потрох из райкома партии, за что и получил от "психа" по роже медалью в красной коробочке. Меня забрали "в отделение", а медаль в коробочке и лежавшим в ней удостоверением, пропала.
Я скажу неправду, если буду утверждать, что очень по этому поводу переживаю.
Приступив к работе в комитете комсомола, я первым делом поднял вопрос о "чистке рядов". В школе было человек шесть или семь старшеклассников, которые ходили с бритвами, обирали малышей, издевались над учителями, но числились в комсомоле. Почему их не гнали из 110-ой? Правда, к тому времени, Ивана Кузьмича Новикова уже не было.
Мы собрали общее собрание комсомольской организации и проголосовали за "исключение из рядов". Получить письменное согласие парторганизации на это действо нам в голову не пришло. Когда решение общего собрания пришло на утверждение в райком ВЛКСМ, там подняли хай: "Массовое исключение! А где согласование с парторганизацией?" Парторганизация тут же слиняла и я, как организатор мероприятия, получил свой второй строгий выговор "с занесением". На моё счастье, первый выговор с меня незадолго до этого сняли. А то ведь был потом и третий "строгач", правда уже "в группе".
После того, как мне влепили строгача, я бросил комсомольскую жизнь школы, но в райкоме, после разбора нашего "дела", ко мне подошел член бюро, молчавший всё заседание, и предложил вступить в ОКО. "Что это?" – спросил я. "Оперативный комсомольский отряд", – был ответ.
В отряде было человек сорок старшеклассников и студентов: часть работала с КГБ, часть – с МУРом, а я попал на работу с ОБХСС (отдел борьбы с хищениями социалистической собственности). Самым замечательным было то, что все мы в обязательном порядке занимались боевым самбо. (Самбо занимались всерьёз, но самое ценное, что я вынес с этих тренировок, были слова тренера: "Если после твоего удара противник встал – беги! Догонит – убьёт!")
Вскоре всех нас – юных ленинцев, бросили на борьбу с проституцией.
Когда нас посвятили в подробности – мы загорелись. Сейчас проституция практически узаконена.Тогда, шел 56-й год, несмотря на имевшиеся статьи УК, её было не меньше, а формы её были чуть ли не страшнее, чем теперь.
Нам была поставлена задача: очистить улицу Горького от Манежа до Белорусского вокзала. Работали мы с 50-м отделением милиции ("полтинником") и комсомольской организацией Метрополитена. В "полтиннике" была наша база, а в метрополитен мы устраивали на работу девчонок, которые хотели "завязать".
Наши опекуны из райкома ошиблись лишь в одном: они дали нам самим разрабатывать технологии.
Довольно быстро у нас появилась своя сеть бесплатных осведомителей из "юных горящих сердец", а из всех приёмов "чистки" мы предпочитали "охоту с подсадной".
С помощью осведомителей нам удалось накрыть пять или шесть "домов свиданий", а "охота с подсадной" проходила так: выпускалась соответственно одетая и подмазанная девочка, за которой на некотором удалении шло трое-четверо наших ребят. (Таких групп каждый вечер было несколько). Когда девочку "кадрили" и договаривались о цене, подходили парни и вели обоих в "полтинник". Там всё зависело от поведения мужика: если он вёл себя смирно и не бузил – его, после проникновенной проповеди, отпускали. Если мужик буянил – писалось три письма: на работу, в парторганизацию и … домой! (О, бескомпромиссность юности!)
На этой методе с письмами мы и погорели...
Надо сказать, что в тех борделях девочки были разные. Были работавшие сознательно, были бедолаги, попавшие туда от безысходности (приехала поступать, пролетела, жить негде, жрать нечего и т.п.), но были и "заказные", обычно малолетки.
Короче. Накрыли мы один бордель в роскошной квартире, а там в одной из комнат, мужик уродует девочку лет 11-12, которой предварительно что-то вкололи.
Мужику дали по роже и поволокли, вместе с бандершей, в "полтинник", а так как он вопил и вырывался, по дороге ему ещё вломили.
В отделении, когда мужик вытащил свою "ксиву" оказалось, что он член ЦК КПСС Латвии!.. Ну, а нам-то что? Член ЦК КПСС Латвии – письмо в ЦК КПСС Латвии и ещё письмо любимой жене!
Когда все письма дошли до адресатов, нас вызвали в горком ВЛКСМ и объявили строгий выговор с занесением в личное дело "в группе". Вас интересует формулировка? "За попытку подрыва авторитета работника ЦК КПСС".
Осень 1966. Я приехал на побывку на ноябрьские. У меня за плечами больше двух лет работы на испытаниях. Заматерел. Мне 27 лет, и я совершенно самостоятельная "боевая единица".
(Сейчас меня часто посещает мысль: почему в окружающих меня 28-30-летних парнях так мало нашей самостоятельности 60-х? Может быть потому, что сейчас в ходу "размазанная" ответственность? "Кто шил костюм? – Мы!")
Подзывает меня Владимир Васильевич Ефимов, который был тогда не только начальником бригады 9-3 и заместителем начальника отдела 9 (Закса), но и парторгом "куста" (Так тогда именовался парторг КБ – фигура крайне влиятельная. Со всеми, даже со мной – мальчишкой, В.В. только "на Вы".)
"Серафим Григорьевич! Пришла разнарядка из райкома на приём в кандидаты в члены партии еврея до 30 лет с высшим образованием. Ваша кандидатура подходит идеально. Одну рекомендацию дам я, вторую я попрошу дать или Борю Едидовича (наш комсомольский "деятель") или Попова, а третью даст комсомольская организация. Пишите заявление".
Промелькнула в голове судьба отца, члена партии с 1931 года (вступил, чтобы попасть в автопробег по Туве и Внутренней Монголии),"борьба с проституцией" и "строгачи" по комсомольской линии...
"Простите, Владимир Васильевич, но я не готов. Повременю". "Да Вы что?! Не понимаете, что такой разнарядки придётся ещё ждать и ждать?! Хотите загубить карьеру?!" "Я свою карьеру работой делаю. А в партию – повременю. Морально не готов".
Так я никогда и не вступил ни в какую партию. Так всё жизнь и пробыл "самостоятельной боевой единицей". Так и остался навсегда ведущим инженером. И никогда об этом не жалел.
